— Не приходите сюда больше! — сказала Аня и закрыла дверь перед носом свекрови

— Я перейду сразу к делу. Ты сейчас же переведешь мне все свои накопления, И я скажу Толе, что ты осознала вину. Тогда муж вернется к тебе.

— Простите… Еще раз, что я должна сделать?

— Не прикидывайся, — усмехнулась свекровь. — Я все знаю. Ты копила на машину. Деньги у тебя есть. Так вот — если хочешь сохранить брак, переводи их мне. Иначе Толя подаст на развод, и тебе все равно придется делить их пополам.

***

Аня едва успела снять пальто и поставить сумку в прихожей, как услышала характерный тон Людмилы Андреевны — сухой и обличающий.

— Вот, Толя, посмотри, как твоя жена встречает гостей, — сказала свекровь, отхлебывая чай из чашки с надписью “Лучший сын”. — В наше время, когда в дом приходили гости, стол накрывали так, что он ломился от количества угощений.

— Не приходите сюда больше! — сказала Аня и закрыла дверь перед носом свекрови

Аня глубоко вдохнула и вошла на кухню.

— Добрый вечер, Людмила Андреевна. — Она постаралась улыбнуться, хотя мышцы будто задеревенели от усталости. — Простите, задержалась на работе. У нас аврал, еле выбралась.

— Аврал, говоришь? — протянула свекровь, откладывая ложку. — Раньше, когда женщина работала, она все успевала. И уж точно не приходила домой без ужина. И заметь, никаких посудомоечных и стиральных машин у нас не было.

Аня поставила торт на стол, стараясь не выдать раздражения, которое и так накопилось за рабочий день.

— Я думала, нам всем будет приятно попить чай. Этот торт — фисташковый с малиновым конфитюром, ваш любимый.

— Ну да… вижу, — свекровь кивнула, оценивающе осмотрев коробку. — С фисташками — это хорошо. Хоть вкус у тебя есть.

Толя, как обычно, сидел между ними, притворяясь лучшим сыном своей матери. Он глядел то в чашку, то в телефон, то в потолок — лишь бы не встречаться взглядом с женой.

— Мам, ну чего ты, — наконец произнес он, не поднимая глаз. — Аня же старалась.

— Да уж вижу, как она старалась. Как не приду — все одно и тоже! — возмутилась Людмила Андреевна. — В ее годы я приходила домой с работы, готовила, стирала, делала с тобой уроки, и ничего!

Аня почувствовала, как ком подступает к горлу, а Толя неожиданно произнес:

— Так я же вроде с бабушкой с понедельника по пятницу жил. Ты меня только на выходные забирала домой. Говорила, некогда тебе со мной возиться.

— Ты просто маленький был и ничего не помнишь! — рявкнула неожиданно Людмила Андреевна, а Аня усмехнулась.

— Людмила Андреевна, — произнесла она, — я понимаю, что вы привыкли к другому. Но сейчас темп жизни иной. Я стараюсь, правда.

Свекровь вздохнула и откинулась на спинку стула.

— Да я ничего такого и не говорила. Просто говорю, что женщина должна быть хозяйкой в доме. А у вас все как-то… не по-человечески.

Толя вмешался:

— Мам, ну хватит. Давай просто попьем чай.

Молчание. Тиканье часов. Вкус фисташкового крема смешался с кислым привкусом обиды. Когда Людмила Андреевна наконец собралась домой, на улице уже темнело.

— Спасибо за гостеприимство, — сказала она, одарив Аню тяжелым взглядом. — Толя, я завтра позвоню. Нам нужно кое-что обсудить.

Дверь за ней закрылась, оставив после себя запах приторных духов.

— Толя, — тихо сказала она, не оборачиваясь, — может, в следующий раз ты хотя бы предупредишь заранее, когда мама собирается к нам?

— Да ладно тебе, — ответил он, открывая холодильник. — Это же мама. Что такого?

— Что такого?.. — переспросила Аня, сжимая ладони. — Все. Абсолютно все. Мне нужна хотя бы пара дней, чтобы придумать и приготовить что-то к приходу свекрови.

— Ладно, — супруг налил себе воды и ушел в комнату.

Аня осталась стоять в полутемной кухне, глядя на наполовину съеденный торт. Она выдохнула, выключила свет и подумала, что завтра наденет свой любимый серый шарф — к промозглой, холодной погоде и к настроению подойдет идеально.

Аня быстро выбросила из головы тот самый ужин со свекровью. Было много работы, да и мать Валентина Ивановна приболела. Последние пару недель Аня почти каждый вечер заходила к ней: купить лекарства и просто посидеть рядом, чтобы та не чувствовала себя одинокой.

Валентина Ивановна жила без мужа уже больше пятнадцати лет. Когда супруг yмep, ей было чуть за сорок, но она так и не смогла впустить в жизнь другого мужчину. Говорила просто:

— Твой отец — один такой. Второго уже не будет…

Аня с детства видела, как мать хранит память о муже. Их совместная фотография неизменно стояла на комоде. Иногда Аня замечала, как мама тихо разговаривает с портретом, словно рассказывает мужу новости — про дочь, про жизнь и про работу.

Хорошо, что жили они с матерью недалеко друг от друга. Всего две остановки — и Аня уже стояла у маминых дверей. К тому же судьба улыбнулась им обеим: после cмepти бабушки квартира досталась Валентине Ивановне, и Аня с Толей остались там жить.

И так как квартирный вопрос у Ани не стоял, то теперь она копила себе на автомобиль. Эта мечта казалась ей почти символом свободы: больше не терпеть утреннюю давку, не мерзнуть зимой на остановке и не зависеть от расписания маршрута.

Она даже приклеила на холодильник фотографию — небольшой, но такой красивый автомобиль синего цвета. Каждый раз, когда удавалось отложить хоть немного, она записывала сумму в заметках телефона. Толя ее в этом поддерживал — по крайней мере, на словах.

— Конечно, надо купить тебе машину, — говорил он. — Ты каждый день в этой маршрутке как шпроты в банке. Купим тебе машинку и заживешь как человек, с комфортом

Аня улыбалась. Эти слова казались ей настоящим проявлением заботы, хотя глубоко внутри иногда шевелилось ощущение, что Толя больше говорит, чем делает. Но она отгоняла эти мысли — ведь он же старался. Он не спорил, когда она откладывала деньги, не тратил ее сбережения и не мешал планам. Уже за одно это стоило быть благодарной.

На работе тем временем навалилось дел по уши. Квартальные отчет, проверки, подключение к системе новых клиентов — все это требовало много сил, вовлеченности и времени. Домой Аня приходила без сил. Иногда, без ужина, она ложилась сразу спать. Толя в такие дни, как правило, ужинал в одиночестве или заказывал доставку.

— Ты опять задержишься? — спрашивал он по телефону.

— Потерпи, я скоро, — отвечала Аня, не поднимая головы от монитора.

Валентина Ивановна, узнав, что дочь так устает, каждый раз вздыхала:

— Все на тебе, Аннушка. И работа, и дом, и мы тут старики. Но ничего, девочка, я скоро поправлюсь. Главное — не надрывайся.

— Мам, ну что ты, — улыбалась Аня, наливая матери теплый куриный суп. — Мне совсем не трудно приезжать к тебе.

Но трудно было. И не только физически. Иногда ей казалось, что жизнь проходит мимо — серыми рабочими днями, с редкими пятничными вечерами, когда можно позволить себе бокал вина и ванну с пеной. Все остальное время — суета, цифры, транспорт, сумки и бесконечные звонки.

Аня еще не знала, что в свой последний визит Людмила Андреевна, помимо колких замечаний, успела внимательно рассмотреть все вокруг. И взгляд ее задержался на фотографии автомобиля, приклеенной к холодильнику — синей, блестящей машины, маленькой мечты Ани.

«Значит, вот на что она деньги копит», — подумала тогда свекровь, нахмурив брови. А уже на следующий день она начала свою привычную работу — тихую, но настойчивую.

— Толенька, — сказала она сыну, как бы между прочим, во время очередного звонка, — я вот думаю… зачем твоей жене машина? У тебя есть автомобиль, ты же ее везде возишь. Что ей еще надо? Женщинам за рулем вообще не место, они слишком нервные. Лучше бы она на что-то полезное эти деньги потратила.

Толя тогда только отмахнулся:

— Мам, ну это ее решение. Пусть копит.

Но Людмила Андреевна умела подбирать слова. Она не спорила, не давила — просто каждый раз добавляла пару капель сомнения в голову сына:

— А я вот подумала, Толя, сколько стоит этот автомобиль? Тысяч шестьсот, не меньше? Вот представь, сколько всего доброго можно сделать на эти деньги. Вот у меня, например, день рождения скоро. Пятьдесят три года — все-таки дата. Я, может, хотела бы хоть раз в жизни куда-то слетать — к морю, в Турцию, например. Ты же знаешь, я всю жизнь работала, не отдыхала. Аня ведь девушка добрая, может, и поддержит такую идею…

И так — день за днем. Неделя за неделей. Сначала Толя отшучивался, а потом начал соглашаться:

— Ну да, ты права, мам. В отпуск тебе съездить бы не помешало.

А спустя два месяца он уже говорил ее же словами:

— Да кому эти машины нужны? Стоит потом во дворе без толку. А с нашими пробками вообще бессмысленная затея. Еще врежется куда-нибудь.

Когда Людмила Андреевна позвала их на ужин по случаю своего дня рождения, она уже была уверена, что сын сделает правильный выбор. Она даже хвасталась подругам:

— Мой Толя — настоящий мужчина! Знает, что матери нужно. Вот увидите, что подарит, и обалдеете.

Аня о приглашении узнала вечером, за ужином. Толя сказал, между делом:

— Мама завтра зовет нас на ужин. Говорит, хочет уютный семейный вечер, только свои. И, кстати, она намекнула, что хочет в отпуск слетать. Я думаю, можно сделать ей хороший подарок — путевку, например.

Аня, которая только что отписал глоток чая, чуть не поперхнулась:

— Путевку в Турцию? Толя, ты в своем уме? Откуда у нас такие деньги?

— Ну… — Толя почесал затылок, — у тебя же было отложено на машину.

Аня замерла, не поверив своим ушам.

— Подожди, ты серьезно? Это мои сбережения! И вообще, у твоей мамы даже не юбилей, а обычный день рождения. К тому же у нас куча расходов.

Но Толя уже шел по накатанной дорожке — его голос звучал почти как голос Людмилы Андреевны:

— Да зачем тебе та машина, Ань? У нас и так одна есть. Хватит. Женщинам вообще не обязательно за рулем сидеть — нервы только тратить. А маме отдых нужен. Она всю жизнь работала и заслужила.

— Толя… — тихо сказала Аня, чувствуя, как в груди поднимается волна злости и обиды. — Это твоя мама, и ты должен знать меру. Я не против подарка, но не на все мои накопления!

Он отвел глаза, пробормотав что-то вроде:

— Ну как хочешь…

В итоге они сошлись на компромиссе. Аня настояла на том, что они купят сертификат в ювелирный магазин — на пятнадцать тысяч рублей. Вежливо, прилично и без лишней драмы.

На следующий день вечером они пришли к Людмиле Андреевне.

Стол был накрыт богато: салаты, запеченная утка, торт с розовыми кремовыми завитками. За столом, кроме них, сидели две подруги свекрови и ее муж — Сергей Владимирович, крепкий, молчаливый мужчина лет шестидесяти.

— Проходите, дети, — улыбнулась Людмила Андреевна.

Толя тут же засуетился и достал из кармана подарочный сертификат и протянул его матери с лучезарной улыбкой. Лицо свекрови едва заметно дрогнуло, но она быстро взяла себя в руки, выдав натянутую улыбку:

— Ах, как… оригинально. Спасибо, конечно.

Подруги за столом переглянулись. Сергей Владимирович кашлянул, чтобы разрядить тишину.

Аня сделала вид, что не замечает напряженной обстановки. Она знала, что этим ужином свекровь надеялась продемонстрировать всем свою власть — особенно над сыном. Но вместо путевки в Турцию получила совсем иной подарок. А ведь она уже целых две недели рассказывала подругам, что сын подарит ей путевку к морю.

Аня сидела тихо, стараясь не встречаться взглядом ни с кем за столом. Подруги свекрови смеялись, чокались бокалами, обсуждали сериалы и цены на продукты, а Людмила Андреевна время от времени бросала на невестку колкие взгляды.

— Ты что такая угрюмая? — наконец не выдержала она. — Не нравится тебе у нас, да? Может, торт не по твоему вкусу? Или утка пересолена?

Аня натянуто улыбнулась:

— Всё вкусно, спасибо. Просто устала немного…

— Устала? — усмехнулась свекровь. — Все у нее устала. Работает, бедняжка, сидит в офисе, бумажки перекладывает, а потом целый вечер отдыхает от отдыха. Неудивительно, что по дому ничего не делаешь.

Подруги засмеялись, а Толя смущенно почесал затылок и пробормотал:

— Мам, ну не начинай…

— А что такого я сказала? — с притворным удивлением подняла брови Людмила Андреевна. — Я, между прочим, только констатирую факт. Женщина должна быть хозяйкой. А тут… этим и не пахнет.

Аня сжала вилку. Она промолчала на первый раз.

— Не ест ничего, — продолжала свекровь. — Сидит, ковыряется в еде. Толя, посмотри, твоя жена меня не уважает. Вон все едят, а она только делает вид.

К середине вечера, когда женщины немного подвыпили, тон Людмилы Андреевны стал более грубый и навязчивым. Она откинулась на спинку стула, держа бокал вина в руке, и заговорила громче, чем это требовалось.

— Я скажу, как есть, — начала она, не глядя на Аню. — Эта девица — невежа. Никакого уважения к старшим.

— Мам… — тихо сказал Толя, но она не слушала.

— И жадная к тому же! — продолжала она с пьяной прямотой. — Копит, копит… Машину ей подавай. Ха! Какую еще машину?! Да она даже борщ нормально сварить не может. Вот скажите, девочки, — обратилась она к подругам, — какая жена прячет деньги от мужа?

Аня почувствовала, как к глазам подступают слезы. Но показывать слабость при Людмиле Андреевне — значит, проиграть. Она повернулась к мужу и тихо, с надеждой произнесла:

— Толя… скажи хоть слово…

Но Толя лишь пожал плечами, нелепо улыбнувшись.

— Вот видишь! — торжествующе воскликнула свекровь. — Молчит, потому что знает, что мать права! Не жена ты, а сплошное наказание. Не понимаю, как мой Толенька тебя терпит. Да и вообще… — она хмыкнула, сделала еще глоток и добавила уже с ледяной усмешкой: — Вам давно пора развестись.

В комнате повисла тишина. Даже телевизор, работавший на фоне, вдруг показался слишком громким. Аня встала и произнесла:

— Спасибо за ужин… и с днем рождения.

Никто не успел ничего ответить — дверь хлопнула, и на мгновение в квартиру ворвался холодный воздух. Толя остался сидеть, растерянно глядя на пустое место, где только что сидела жена.

— Толь, ты чего? — сказала мать, поджав губы. — Не беги за ней. Женщина должна знать свое место. Пусть подумает о своем поведении.

И он не пошел.

На улице было холодно, ветер гнал по асфальту сухие листья. Аня кутаясь в пальто и шарф, шла быстро, не разбирая дороги. В груди все клокотало от обиды — за унижение, за молчание мужа, за то, что ее жизнь все больше походила на чью-то чужую.

Она дошла до остановки, села на лавочку и уставилась перед собой. Фонарь над остановкой мерцал, бросая на мокрый асфальт тусклый свет. В автобусе она сидела у окна, прислонившись лбом к холодному стеклу, и просто смотрела, как за стеклом проплывают огни города.

Когда она вошла в квартиру, было темно. Толя так и не пришел. Аня поставила телефон на зарядку, легла в кровать, не снимая одежды, и долго не могла уснуть. Наутро, глядя в зеркало, она увидела уставшее лицо, потухшие глаза — и сказала себе: «Если он не придет сегодня, все. Соберу его вещи и выставлю».

Но в обед в дверь позвонили. Аня подумала, что это Толя, и сердце непроизвольно кольнуло. Однако, открыв дверь, она застыла. На пороге стояла Людмила Андреевна — с суровым лицом.

— Надо поговорить, — сказала она, не дожидаясь приглашения и переступая порог.

Аня медленно закрыла дверь за свекровью и почувствовала, как внутри все похолодело. Людмила Андреевна остановилась в коридоре, поставив сумку на полку. Ее глаза сощурились.

— Я перейду сразу к делу, — сказала она, скрестив руки на груди. — Толя к тебе не вернется. По крайней мере, не раньше, чем я это разрешу.

— Что значит — разрешите? — спокойно спросила она.

— То и значит, — отрезала свекровь. — Я объяснила ему, что к женщине, которая не уважает мать мужа, возвращаться нельзя. Но, — она сделала паузу, глядя с хитрым прищуром, — есть один способ все исправить.

Аня молчала, ожидая продолжения.

— Ты сейчас же переведешь мне все свои накопления, — произнесла Людмила Андреевна. — И я скажу Толе, что ты осознала вину. Тогда он вернется к тебе.

Наступила тишина. В коридоре тикали часы, и этот звук вдруг показался оглушительно громким. Аня нахмурилась, чувствуя, как внутри поднимается волна недоверия и возмущения.

— Простите… Еще раз, что я должна сделать?

Аня вдруг рассмеялась — тихо, но искренне, от неожиданности и абсурдности ситуации.

— Вы серьезно? — спросила она, отступив на шаг. — Вы пришли ко мне домой, чтобы вымогать деньги?

— Не драматизируй, — пожала плечами Людмила Андреевна. — Просто решай: или брак, или твои жалкие сбережения.

— Знаете что, — Аня распрямилась и посмотрела прямо ей в глаза. — Пусть будет второе. Пусть Толя заберет свои вещи сегодня же или я выставлю их за дверь.

— Что?! — взвизгнула свекровь. — Да ты… ты вообще понимаешь, с кем говоришь?!

— Очень даже, — спокойно ответила Аня, открывая дверь.

Она взяла Людмилу Андреевну за руку и мягко, но уверенно вывела за порог.

— Не приходите сюда больше, — сказала она уверенно. — Никогда.

И закрыла дверь прямо перед ее носом.

Секунда — и наступила полная тишина. Потом Аня рассмеялась: «Ну и глупость!»

Она прошла на кухню, налила себе воды и вдруг ощутила странное чувство свободы — как будто сбросила с плеч тяжелый, невидимый груз. Толя не пришел этим вечером домой. Тогда Аня села за ноутбук и подала заявление на развод.

А потом наспех собрала все вещи мужа — рубашки, кроссовки, даже его любимую кружку с надписью «Лучший сын» — и выставила сумки к двери, на лестничную площадку.

Через месяц состоялся развод. Аня знала, что машина Толи — та самая новенькая иномарка, которой он так гордился, — была куплена уже в браке. А значит, делится пополам.

В итоге Ане пришлось поделиться своими накоплениями, но и Толя был вынужден продать машину и отдать ей половину суммы от продажи. На эти деньги Аня наконец купила себе тот самый синий автомобиль — такой, какой когда-то висел на холодильнике.

Когда она впервые села за руль, то улыбнулась своему отражению в зеркале заднего вида и подумала: «Теперь я сама решаю, куда ехать.»

Толя перебрался к маме. Людмила Андреевна была зла до дрожи. Она ведь была уверена, что обдерет Аню как липку. А получилось все наоборот.

Аня же постепенно вошла в новую жизнь. Работа, забота о матери, вечерние поездки по городу — теперь с любимой музыкой и ощущением свободы. А через год она познакомилась с Дмитрием — спокойным, уверенным и умным мужчиной.

С ним Аня поняла, что брак — это не про контроль, не про уговоры и не про одолжения. Это про уважение, тепло и уверенность рядом.

А Людмила Андреевна так и осталась в прошлом — как напоминание о том, что иногда, чтобы стать счастливой, нужно просто однажды сказать: «Не приходите сюда больше».